ПО СЕЛИГЕРУ И ЕГО ОКРЕСТНОСТЯМ

В СВАПУЩЕ
В ПОЛНОВО
К ИСТОКУ ВОЛГИ
В ПЕНО
В СЕЛИЖАРОВО

——————————————————

Одно из самых сильных впечатлений от Селигерского края - полные поэзии и покоя поездки по озерам. Все туристы, приезжающие на Селигер, пользуются здесь двумя основными видами транспорта - водным и автомобильным. Теплоходные и автобусные линии связывают Осташков со многими населенными пунктами на берегах озера.

Особенно популярны и привлекательны плавания на теплоходах. На западных плесах Селигера по воде можно добраться в Заречье (турбаза „Сокол”), Неприе, Степановщину, Дубово, Новые Ельцы (турбаза „Селигер”), Старое Село, Залучье, Свапуще. На восточных и северных плесах - в Пески, Светлицу, на мыс Толстик, в Заплавье, Турскую, Голенек, Сосницы, Орлове, Городец, Скребель, Полново. Из Осташкова ходит теплоход также в Сорогу и Покровское. На Верхневолжских озерах действует теплоходная линия между Пено и Коковкино.

Другой, не менее распространенный здесь транспорт - автобус. Главное асфальтированное шоссе через Кувшиново - Торжок - Тверь связывает Осташков с Москвой. Асфальтированные дороги идут от Осташкова на Пено и Селижарово. По этим и по многим местным маршрутам существует автобусное сообщение.

Для автотуристов, путешествующих на собственных машинах, в курортной зоне предусматриваются три станции технического обслуживания - в Осташкове, Пено и Селижарове, а в дополнение к трем существующим - несколько новых автозаправочных станций. Будут построены мотель и ряд кемпингов.

Путешествуя по Селигеру, можно выбрать разнообразные маршруты и способы передвижения. Прежде всего туристы обычно знакомятся с Осташковом, затем отправляются в странствия по озеру и его окрестностям.

——————————————————

В СВАПУЩЕ

Теплоходом -72км (Расстояние везде указано от Осташкова в оба конца.)

Мы предлагаем совершить это путешествие на рейсовом теплоходе Осташков - Свапуще, познакомиться в пути с Осташковским плесом, рекой Непри, Троицким, Березовским плесами, а также всем западным побережьем озера.

Ровно стучит мотор, пахнет смолеными канатами, матрос на мостике белым флагом делает отмашку встречным лодкам и катерам. Теплый парок тумана поднимается над водой. Тишина. Зеркальная гладь. Покой.

Задумчивость, поэтичность селигерской природы приводят на память стихи А. А. Фета:

Над озером лебедь в тростник протянул,
В воде опрокинулся лес,
Зубцами вершин он в заре потонул,
Меж двух изгибаясь небес.
И воздухом чистым усталая грудь
Дышала отрадно. Легли
Вечерние тени. - Вечерний мой путь
Краснел меж деревьев вдали.
А мы - мы на лодке сидели вдвоем,
Я смело налег на весло,
Ты молча покорным владела рулем,
Нас в лодке как в люльке несло.
И детская челн направляла рука
Туда, где, блестя чешуей,
Вдоль сонного озера быстро река
Бежала как змей золотой.
Уж начали звезды мелькать в небесах ...
Не помню, как бросил весло,
Не помню, что пестрый нашептывал флаг,
Куда нас потоком несло!

Перед носом теплохода бесшумно расступается озеро, чуть покачиваясь на волне, дремлют вдоль рейда острогрудые лодки рыбаков, уплывают белые дома и колокольни Осташкова. Впереди - целый день странствий, завораживающая водная даль, острова, деревни по берегам.

Сразу от пристани за бортом теплохода плещет самый широкий, Осташковский плес Селигера. Слева остаются полуостров Житное с церковью и зеленым строем старых берез, мост и дамба между Житным и островом Кличен. Покажется первый сосновый бор, озеро дохнет брызгами воды, и, подставив лицо ласкающему встречному ветру, вы почувствуете себя открывающими прекрасную и неизвестную землю.

Всмотритесь в лежащие впереди плесы, в дымчатые просторы проплывающих мимо берегов. Линия, по которой идет наш теплоход, не совсем обычна. Это „серегерский” путь, которым в старину, как уже говорилось, ходили новгородские караваны. С башен стоявшего на острове суздальского городка Кличена, из бревенчатой крепости стража день и ночь высматривала торговых гостей. На „серегерском” пути новгородцев суздальский Кличен был, по-видимому, самым опасным местом. Можно только гадать, сколько сражений видел мирный Осташковский плес, сколько стругов лежало, а может быть, и лежит на его песчаном дне. Иногда кажется, что они даже видны, эти загадочные затонувшие караваны.

Осташковский плес тих и спокоен. Для нас с вами это просто большое ровное озеро. А для капитана, стоящего на мостике, каждый такой плес - целая книга: ветры и волны, течения и мели. Вести теплоход по Осташковскому плесу - все равно что машину по кривой улице. И когда капитан отдает штурвал молодому матросу, он не забудет при этом назидательно сказать: „Осторожно, налье...”

Больше всего их на Осташковском плесе. Здесь находится, в частности, и налье Великое -большая мель, лежащая у входа в пролив между Кличеном и Городомлей.

Пролив называется Чертовы ворота. Несмотря на столь грозное название, никаких скал, утесов, рифов вы тут не увидите. Однако здесь небезопасно во время шторма. Но сейчас теплоход спокойно входит в широкий пролив, и мимо вас медленно поплывут два живописных острова.

Остров слева - Кличен (поместному - Клично). На нем песчаные пляжи, сосновая роща. Площадь острова - 89 гектаров. Рельеф довольно разнообразный -холмы, впадины. Весь остров покрыт живописным сосновым бором. В небольших количествах встречаются береза, клен, ясень, черная ольха, ива. В подлеске - рябина, можжевельник, бузина. Из ягод растут малина, черника, брусника, земляника.

По тропинке, усыпанной хвоей, вдоль воды можно обойти весь остров. Сразу за дамбой, ведущей сюда из Осташкова, начинаются зеленые поляны под соснами, пляжи, уютные бухты. Наиболее привлекательное место - большой мелководный песчаный залив на восточном берегу. Над заливом, чуть отступя, поднимается вверх покатый сосновый холм с кордоном лесника. Это самая высокая часть острова. Тропинка идет дальше и на северо-востоке приводит на узкий песчаный мыс, вдающийся в озеро.

Северный берег острова - глухой и более дикий. Отсюда открываются необозримые селигерские дали. Уединенный пляж здесь как будто и создан для одинокого молчания над бесконечной водой. На северо-западе тропа плавно поворачивает, заставляет невольно задержаться, с высокого берега запечатлеть в памяти, запомнить озерный простор. В этой части Кличена, по преданиям, когда-то стояла крепость. На месте ее - чуть различимые остатки древнего городища.

Вдоль пустынного западного берега тропа приведет на юг, в ту часть острова, которая выглядит, пожалуй, наиболее таинственно и загадочно. Довольно большим заливом здесь от Кличена отделен высокий, обрывистый полуостров, вытянувшийся в виде гряды не то естественного, не то искусственного происхождения. Весь полуостров обычно называют валами древнего Кличена. Вероятно, это остатки гигантских земляных укреплений, которыми начинали, но не успели обнести остров с бывшей на нем Кличенской крепостью.

В глубине острова, в северо-западной его стороне, есть небольшое внутреннее озеро. По всему острову, но особенно на северном берегу, растут необычные, словно бы свои, кличенские великолепные сосны - могучие, раскидистые, с двумя, тремя и большим количеством вершин.

Кличен - любимое место отдыха горожан. В любую погоду, в любое время года сюда тянутся люди. Художественное, эстетическое воздействие этого сравнительно небольшого острова, объявленного памятником природы и лесопарком, огромно. У всех, кто бывал здесь, навсегда остается в памяти зелень сосен, гладь воды, тишина, запах хвои - молчаливая гармония леса и озера.

Остров справа, мимо которого проплывает наш теплоход, - Городомля. Высокие желтые сосны, как гигантские свечки, стоят у самого берега и, освещенные солнцем, живо олицетворяют собой силу, мощь, достоинство русского леса. Не эти ли сосны известны каждому по знакомым с детства полотнам? Именно здесь, на Городомле, И. И. Шишкин написал этюды, которые стали основой для известных картин „Корабельная роща”, „Утро в сосновом лесу”. Лес, озеро, луга на Селигере - классика русского пейзажа.

Едва теплоход минует пролив между Кличеном и Городомлей, как впереди покажется высокий, поросший соснами холм, сквозь зелень которого проглядывает легкая, похожая на маяк колокольня. Это знаменитый на Селигере Николо-Рожок.

Николо-Рожок - одно из самых древних поселений на озере, Холм, на котором теперь растут сосны и стоит церковь, не что иное, как древнее городище. Необычное название места объясняется тем, что здесь в озеро вдается мыс (по-местному - наволок или рог).

На этом мысу в XV в. стоял монастырь, называвшийся Никола на Рожку.

Рядом с Николо-Рожком в сосновом лесу стоят пятиэтажные корпуса и множество разноцветных домиков турбазы „Сокол”. Здесь теплоход делает первую остановку. Оставив на пристани большую группу туристов, он медленно двинется дальше, вдоль левого берега. Проплывет мимо купальня турбазы, спрятавшаяся в длинном теплом заливе Хотинья. В лесу за турбазой останется маленькое живописное озеро Корегощ.

Со всех сторон к теплоходу вдруг приближается земля, и, маневрируя в узком проливе, он медленно идет между берегом, малыми островками и южным мысом острова Хачин.

Это первая на нашем пути внутренняя река Селигера - Непри. Она не что иное, как пролив между двумя плесами. Таких проливов, или межтоков, на озере много. Посмотрев за борт, вы явственно заметите течение. Река течет навстречу теплоходу, с севера на юг. Незаметно, но несомненно в этом направлении движется и все это озеро.

Западный берег Непри заселен с давних времен. Само слово „непри” остается недостаточно объясненным. По-древнерусски „непря” означало „непряха”, „плохая пряха”. Непри - так называли, по-видимому, целый участок побережья, где женщины не занимались прядением (из-за того, что помогали мужчинам в рыболовстве).

Наиболее древнее место на Непри - мыс Литва, сохранивший свое название с далекого XIII в., с тех времен, когда в этих местах происходили сражения с литовцами. Мыс Литва был также свидетелем ожесточенных боев во время Великой Отечественной войны. В память о них на мысу стоит 122-миллиметровая гаубица.

В небольшом заливе Непри, у местечка Барановo, до войны существовала первая на Селигере туристская база - с палатками и лодками для приезжавших сюда отдыхать. Сейчас в Баранове расположены пионерский лагерь и пансионат Осташковского кожевенного завода.

Между Барановом и следующей деревней - Неприе, в небольшом домике с мезонином, с 1908 по 1916 г. работала известная в истории нашей науки Бородинская биологическая станция. Здесь вели гидробиологические и зоологические исследования. Условия работы станции (в связи с тем что она арендовалась у частного хозяина и существовала также на пожертвования частных лиц) были нелегкие.

Так, о доме, в котором она размещалась, основатель станции, академик И. П. Бородин не без юмора писал: „Внутреннюю отделку, впрочем, похвалить нельзя - очень уж экономен хозяин. Особенно замечательны двери, взятые из старых шкафов. Как я ни пугал собственника возможным посещением губернатора, эти декадентские двери и до сих пор украшают станцию ... Какова бы однако ни была ее дальнейшая судьба, я не пожалею о ее основании. Я знаю, что большинство работавших на станции вспоминают о ней с хорошим чувством, и вижу с удовольствием, что многие из них, явившись туда скромными начинающими студентами, постепенно выдвигаются на научном поприще”.

По всей Непри с правого борта хорошо виден Хачин. Не зная, не догадаешься, что это остров. Он занимает на Селигере тридцать с лишним квадратных километров, тесня середину озера к берегам и создавая иллюзию материковой земли. Здесь, среди лесов и полей, затерялись 13 внутренних озер. Из них среди рыбаков наиболее известно Щучье, до сих пор действительно богатое щуками.

Одна из достопримечательностей Хачина - Копанка, искусственный канал метра три шириной, по которому можно пробраться на одно из озер Хачина - южное Белое или выйти прямо к Ниловой пустыни.

На западной линии главные ворота Хачина - пристань Степановщина.

За покатыми полянами берега, невдалеке от пристани, стоят три деревни. Названия их - свои, кондовые, хачинские: Волоховщина, Сальниковщина, Лоскаревщина.

От Степановщины, сожженной в войну, осталась лишь одна пристань. Но название деревни живет на этом месте как память о каком-то старом хачинском рыбаке.

За Степановщиной с материка далеко в озеро низкой зеленой косой вдается полуостров Троица-Переволока (Коровий). Возможно, когда-то здесь были выпасные луга, но полуостров больше известен другим. Он разделяет плещущие у Хачина Троицкий и Волоховщинский плесы. Здесь, между деревнями Дубово и Бородино, виден песчаный след первого на нашем пути селигерского волока. Это - Троица-Переволока, место старинного волока со стоящей вблизи церковью.

Волок! Кого не остановит, не зачарует своей поэзией его живой, неумирающий след. Сколько судов, сколько людей должно было пройти по этому следу, чтобы до сих пор, не зарастая, лежала песчаная караванная тропа. Стоя перед ней, поневоле подумаешь: не лучше ли, чем огибать огромный полуостров, проволочь лодку всего несколько десятков метров? Мне доводилось видеть, как рыбаки, вовсе не задумываясь над историческими параллелями, именно так и делают: берутся за чалку и тащат лодку по древнему волоку. Волок продолжает жить. Где еще вы встретите такое уникальное явление?

Сам полуостров Коровий вошел в историю края как своего рода старинная строительная мастерская. Здесь делали и обжигали кирпич, из которого сложены многие церкви, монастырские ограды, дома рыбаков.

От Троицы-Переволоки мы круто поворачиваем на запад. Рейсовый теплоход плывет по узким и тихим закоулкам озера, возвышаясь над берегами высокими светлыми бортами.

В каждой деревне теплоход уже ждут. Мальчишки, бросив все дела, собираются у причала, старуха на завалинке, приложив руку козырьком, смотрит, нет ли гостей.

Люди постарше помнят, как до войны на пристани Дубово выходили Алексей Толстой, Галина Уланова, многие другие писатели, артисты, художники, жившие в Дубове маленькой художественной коммуной. Ленинградская художница В. М. Ходасевич в своей книге „Портреты словами” вспоминает: „Весной 1940 года мы с мужем пригласили Алексея Николаевича с женой Людмилой Ильиничной приехать к нам, в деревню Дубово, на озеро Селигер, где у нас был забавный и довольно большой дом. В то лето у нас уже гостило несколько друзей - балерина Татьяна Вечеслова, писатель Тихонов (Серебров), композитор Голубенцев, наш совладелец художник Басов, а вокруг на Селигере жило много знакомых ... Вечерами, иногда промокшие и продрогшие за день, мы растапливали наш огромный камин; Алексей Николаевич занимал место на чучеле большой тихоокеанской черепахи, служившей сидением перед камином, остальные располагались вокруг, кто на ковре, кто на тахте, и начинались увлекательные беседы”.

Прежде та же коммуна жила в Неприе. Но Дубово со своими грибными и ягодными лесами, с узкими длинными озерами, спрятавшимися за деревней, с отменной рыбалкой, на которой даже новичок может поймать щуку, в конце концов стало манить всех дальше - в глубь и глушь Селигера.

Воспоминания о жизни на Селигере, о проведенных там счастливых днях сохранили многие участники этой коммуны. А особая любовь к этим местам Галины Улановой и Татьяны Вечесловой (танцевавшей в Ленинградском театре оперы и балета имени С. М. Кирова) невольно наводит на мысль, что две замечательные балерины нашли здесь для себя свое „Лебединое озеро”.

В книге „Я - балерина” Татьяна Вечеслова пишет: „Я никогда не забуду отдыха на озере Селигер. Вместе с художницей В. М. Ходасевич и Галиной Улановой я жила там несколько лет подряд. В 1937 году я поехала по приглашению В.М.Ходасевич в так называемую „коммуну” ... Жили они в большой крестьянской избе у деда

Шашулина, я устроилась рядом, в сарае. Наверху был сеновал, а внизу мне отгородили помещение, сколоченное из свежих досок. В комнате чудесно пахло смолой и свежим сеном. У окна шелестела ветками молодая береза, под ней стояла скамейка. Здесь в лунные ночи собиралась вся наша компания”.

В книге „Дороги искусства” Е. Тиме пишет: „Галина Сергеевна быстро оценила всю прелесть жизни на Селигере. Рано утром, едва успев позавтракать, она усаживалась в байдарку и отправлялась далеко по озеру, нередко бурливому и неспокойному. Возвращалась она только к обеду. Мы издали видели красный купальный костюм и пойнтера Файфа, сидящего на носу байдарки в неподвижной позе грифона. Галина Сергеевна выходила на берег с букетом мокрых еще лилий, сорванных где-нибудь далеко в заводи”.

В 1979г. Г.С.Уланова снова приезжала на Селигер, на встречу со своей юностью.

Недалеко от дубовской пристани есть небольшой островок Осиновец. Напротив него в даль берегов уходит заросшая Варварина протока: речка, по которой байдарки пробираются в озера за деревней - Святое, Долгое, Черное. Вода в них даже в самое жаркое лето похожа на ключевую. Несмотря на свою миниатюрность, озера эти глубокие. На их берегах стоят деревни Святое и Павлиха.

Елецкий пролив, в который входит теплоход, как и многие плесы Селигера, получил название от возвышающегося над окрестностями селения. Таковы Новые Ельцы, бывшая барская усадьба тверских Толстых, - с лугами, копнами сена и стоящим на вершине отлогого холма высоким белым домом. В Новых Ельцах располагается главная на озере турбаза - „Селигер”.

После двух турбаз теплоход заметно опустел. Теперь можно вволю гулять по палубе, сидеть в носовой каюте и смотреть на плещущую за бортом воду. Но лучше всего выйти на верхнюю палубу теплохода и полной грудью вдохнуть озерную свежесть открывающегося впереди Березовского плеса.

Плес этот начинается заливом, лежащим по правому борту. Залив - большой, круглый, отделенный от остальной части плеса значительной подводной косой. Это - лука Дударня. Многие такие луки - Дударня, Орлова, Огороды и другие - являются рыбными заказниками.

На севере показывается длинный и узкий полуостров Родовель. Одной стороной он смотрит на Дударню, другой - на следующую, Картунскую луку. В конце этой луки виден островок, а за ним маленькая лесная речка Ускройня.

На северном берегу плеса показывается высокая плотная стена желтоствольного леса. Это Картунский бор, около которого виднеется деревня Картунь.

Невдалеке, за Картунским бором, параллельно Березовскому плесу лежат вытянутые длинной цепочкой тихие лесные озера -Собены. С лодкой до них можно добраться волоком из Картунской луки: сначала до озера Глушицы, оттуда еще один волок по лесу - и впереди вытянутые Собенские озера, по которым параллельно курсу теплохода можно прийти в Залучье. Этот берег Березовского плеса - несомненно, один из интереснейших на всем озере.

Но стоит взглянуть и влево по курсу теплохода. Там в глубину материка уходят Шиловская, Гущинская, Близненская луки с деревнями Шиловкой, Третниками, Гущей, Выворожьем, стоящими на зеленых холмистых берегах. Здесь в озеро впадает тихая заповедная река Близна - с белыми березовыми берегами, укромными рыбацкими заводями, грибными и ягодными местами. В лесу недалеко от деревни Гущи есть маленькое озеро, в котором живут караси.

От пристани Зимник, у деревни Старое Село, теплоход поворачивает на Залучье. За озером видно высокое Березовское городище.

Теплоход скоро пересекает плес, осторожно прижимается к берегу и входит в тихий залив, словно волноломом отгороженный полуостровом Кесарица.

Пока теплоход швартуется, высаживает в Залучье пассажиров, можно рассмотреть с палубы высокий холм вправо от Залучья.

Здесь стоял когда-то один из древнейших городов Селигера - Березовец, оставивший после себя заросшее травой Березовское городище.

Умение наших предков выбирать места для постройки своих поселений известно. По берегам всех селигерских плесов, озер, рек - всюду на самых высоких, удобных и живописных местах издавна живет человек.

В древности (по раскопкам археологов, еще в IX в.) на Березовском городище возникло первое поселение, которое примерно в конце XII - начале XIII в. превратилось в мощный новгородский город-крепость Березовец. Березовец стоял на волоке, на вершине водораздела между Балтикой и Каспием. Три версты волока между Селигером и верховьями недалекой здесь реки Щеберихи, впадающей в Полу и далее - в Ильмень, были ключом к одной из ветвей „серегерского” пути. Ключом этим владел городок Березовец.

Под Березовцем не раз разгорались битвы, в которых Новгород защищал себе выход на Селигер. Березовец же первым вставал на пути завоевателей. Укрепленной крепостью и подчиненной ей волостью владела знаменитая новгородская посадница Марфа Борецкая.

Жители городка вели торговлю. У многих были катки и струги: целые семьи работали и кормились на волоке, на великом и трудном „серегерском” пути.

Первое упоминание о городке Березовце дошло до нас в договоре литовского великого князя Казимира Королевича, заключенном с Новгородом в 1440 г.: „На Березовцы взяти мне великому князю полтора рубля да 20 куниц, на Стержи 30 куниц да 60 белок да петровщины рубль, а в Жабне 12 куниц да 40 белок да петровщины рубль, а пиво с перевары, да мед сытити по силе ...”

Между 1440 и 1495 гг. ослабевшую крепость вместе с другими новгородскими землями взял великий московский князь. В Писцовой книге Деревской пятины среди присоединенных новгородских владений подробно описывается и городок Березовец: „Волость великого князя Березовец Марфинская Исаковы, что была за князем за Иваном. На городище церковь Рождества пречистыя богородицы, да двор большой. На посаде на церковной земле поп Ивоня, дияк Олешко, сторож церковный Калинка. А тяглых людей на посаде 44 двора ...”

Под властью Москвы, когда было утеряно значение селигерского водного пути, и особенно после польско-литовской интервенции крепость окончательно пришла в упадок и опустела. При составлении дозорной книги в 1620г. Березовский погост найден уже пустым.

Тихо качаясь по волнам, теплоход уходит в конец озера, дальше на запад. Проплывают мимо деревни Пущина Гора, Желыбня, Ивановщина. Теплоход делает крюк и выходит в последний рукав Березовского плеса.

На правом берегу встретится маленькая деревушка Подгорье. Когда-то здесь было бойкое торговое место. У пристани стояли десятки подвод, по скрипучим сходням грузчики таскали на баржи пшеницу, соль, муку. Тут сходились два города - Осташков и Старая Русса.

Пригревает солнце, на палубе становится тепло, и среди уютных берегов вы чувствуете себя так, точно жили здесь и вчера, и год назад, и всю жизнь. В конце плеса показалось Свапуще. Загадочное Свапуще, в течение всего пути лежащее где-то в недосягаемой дали и все время мелькающее в разговорах, в расписаниях, на пристанях. Здесь находятся Истоко-Волжское лесничество и центральная усадьба совхоза „Заозерный”.

И раз уж вы приехали в Свапуще, сойдите на берег, побродите вдоль лодок и по деревне, поговорите с жителями, посмотрите этот заповедный уголок Селигера. Здесь можно пообедать в чайной, написать на почте открытку домой. Но торопитесь: у вас мало времени. Теплоход отправляется в обратный путь.

——————————————————

В ПОЛНОВО

Теплоходом -104км

Отойдя от Осташковской пристани и миновав уже знакомые острова Кличен и Городомлю, теплоход уходит на север Осташковского плеса. Вскоре слева от теплохода замаячат берега необъятного острова Хачин. В его южном конце (там, где стоит деревня Конево) темнеет большой залив - рыбная тихая и глубокая Орлова лука. Как говорят, здесь встречаются потоки воды с западных и северных плесов. Пришедшая с ними рыба отдыхает в спокойной Орловой луке. Однажды давней зимой, как свидетельствует Н. Я. Озерецковский, здесь вытащили невод, из которого отправили на продажу 50 возов отменной рыбы.

За Орловой лукой в озеро выступает значительный, поросший сосновым лесом мыс Лебедь. За ним хачинский берег снова образует большую округлую излучину - залив Белого озера. В этот залив с западных плесов ведет прямая, как стрела, Копанка, а из хачинского озера Белого (южного) - тенистая извилистая протока.

Остров Хачин - одно из живописнейших мест Селигера. Особую живописность придают ему безмятежные внутренние озера - лежащие в неглубоких впадинах, среди лесистых холмов. Два небольших озера есть у деревни Конево. Белое (южное) расположено по соседству с Копанкой. И еще десять озер вытянулись длинной цепочкой по восточному берегу острова. Их с теплохода не видно, но знайте, что за неширокой полосой сосен с юга на север по всему Хачину так и пойдет цепь тишайших озер: Гнилецкое, Кобыльское, Пустое, Запольское, Щучье, Плотичье, Остреченье, Черное, Белое (северное) и Долгое. Большинство из них протоками связаны между собой. Щучье соединено с Селигером небольшой речкой Теменкой, впадающей в Теменскую луку. Последнее озеро, Долгое (Карасево), лежит на мысу Долгом, уже в конце острова Хачина.

Но пока мы приближаемся к другому, не менее интересному острову - Столбному.

В северной части плеса вдали показался и стал наплывать на теплоход большой сказочный город. Это островной монастырь Нилова пустынь - местный град Китеж.

Остров Столбный (название идет с глубокой древности, когда здесь еще существовало языческое капище и стоял каменный идол - столб) имеет большую и богатую историю. По преданиям, раньше на нем находился городок Столбов, разоренный в нашествие Батыя.

Возрождение поселения произошло несколько необычно, хотя и характерно для своего времени.

Рукопись XVI в. „Житие и подвизи Нила Столбенского”, составленная первыми летописцами и монахами Ниловой пустыни игуменом Германом и иноком Филофеем Пироговым, уносит нас в лето 1528 г. Этим летом на необитаемом до тех пор острове поселился пришлый пустынник, которому был „глас в тонком сне” - жить на Столбном острове посреди Селигера. Жил пустынник в пещере, питался „дубовым вершием”, а чтобы окончательно победить свою плоть, дал обет столпничества - истязал себя тем, что не садился ни днем, ни ночью и даже спал „не ложась на ребра”, а повиснув на деревянных крюках. Так, проведя на острове 27 лет и исполнив обет столпничества, Нил Столбенский и умер, вися на деревянных крюках.

Основателем монастыря на месте Ниловой кельи стал монах из Николо-Рожка Герман. В 1591 г. вместе с бывшими здесь прохожими странниками, из которых нам известно имя некоего холмогорца Бориса Козьмина, Герман начал строить деревянную церковь и кельи. В 1594г. при первом русском патриархе Иове кельи и церковь получили звание монастыря и стали называться Ниловой пустынью.

Этот крошечный деревянный монастырь вошел в историю русской архитектуры благодаря необычайной ярусной башне-церковке, формы которой впоследствии не раз повторялись в селигерских краях (ныне не сохранилась). Вот что сообщается о ней в третьем томе „Истории русского искусства” под редакцией И.Э Грабаря: „Судя по изображениям на двух иконах XVII в. (из собрания Третьяковской галереи в Москве), это было высокое здание, состоящее из трех поставленных один на другой срубов, покрытых восьмискатными крышами, наподобие тех, какими с XIV в. покрывались каменные храмы Новгорода и Пскова. Верхний сруб этой церкви был увенчан главой на круглой шее; с востока и запада к средней части церкви примыкали обычные прирубы алтаря и притвора (или даже трапезной). Возможно, что это был местный тип храма ...”

О размерах Ниловой пустыни дает представление сделанное тогда описание ее имущества: „Шесть келей. Да колокольня - столб дубовой. Да сосудов монастырских - братин четыре древяны, да ложек тверских двенадцать, да блюдо медное, да сковородка железная блинная. Да лодка ...”

Суровый дух бедности и „древлего благочестия” при следующем игумене. Нектарии Теляшине, правившем пустынью около 50 лет, мало-помалу стал исчезать, сменился дружбой с боярами и царями.

Предприимчивый Нектарий с помощью крупнейшего селигерского землевладельца боярина Б.М.Лыкова - царского родственника и видного сановника русского государства - получает доступ к царю Михаилу Федоровичу. Предание говорит, что Нектарий предсказал ему скорое рождение сына и за это пользовался впоследствии особым расположением „тишайшего” Алексея Михайловича. Благодаря дипломатии Нектария монахи были освобождены от необходимости по примеру пустынника Нила питаться „дубовым вершием” и стали получать царскую и боярскую ругу (содержание). Вслед за царями значительные вклады в Нилову пустынь делали знатнейшие боярские роды: Романовы, Трубецкие, Милославские, Лыковы, Ромодановские.

Позже к этим фамилиям прибавятся также Волконские, Шаховские, Толстые, Меншиков, Шереметев, Орловы, Потемкины.

Получивший широкую известность монастырь уже не хотел довольствоваться древними небольшими постройками. Постепенно здесь возводятся новые деревянные, а затем и каменные здания. Опальный церковный деятель Игнатий Смола, сосланный в Нилову пустынь, расчистил лес на острове, начал укреплять берега и ввел обычай бесплатно кормить всех приходящих на богомолье.

Постепенно обрастая все большим количеством легенд, Нилова пустынь привлекала к себе нескончаемые потоки паломников. Среди прочих сюда приезжали и цари. Так, посещение Ниловой пустыни в 1820 г. Александром I имело далеко идущие последствия. В следующем году в монастыре началось обширное строительство, в результате которого и появились многие из сохранившихся ныне построек, составляющих интересный комплекс.

Над отвесной неприступной набережной из тесаного гранита высится тяжелая громада торжественного Богоявленского собора, построенного в стиле классицизма, с парадными белоколонными портиками на все четыре стороны, богатыми фронтонами и карнизами. Гордо и высоко держит он большие купола. Над собором и над всем островом царит гигантская колокольня. Богоявленский собор, построенный в 1821-1833 гг. по проекту видного петербургского архитектора И. И. Шарлеманя, мог бы стоять и не здесь, на озере, а, скажем, на Невском проспекте. Любопытно, что проект этот первоначально предназначался архитектором для знаменитого Исаакиевского собора.

Над монастырским двором, окруженным высокими келейными корпусами, виднеются главы еще трех церквей, построенных в разное время и разными мастерами. Это столпообразная, похожая на колокольню Троицкого собора в Осташкове Петропавловская церковь (1764 г.) - над западными воротами; небольшая, вросшая в другие постройки церковь Нила Столбенского (1755 г.) - над восточными воротами и совсем маленькая, наиболее древняя Всехсвятская церковь (1701г.). Отдельно от них, на южном мысу, сохранилась также живописная Воздвиженская церквушка (1788г.).

Кроме них, на острове немало других зданий. Все их можно подразделить на две основные группы - кельи и хозяйственные постройки.

Весь восточный берег и сейчас занимают многочисленные деревянные и каменные постройки XVIII в. Здесь стоят столярня, кузница, слесарня, лодочный и мучной амбары, рыбацкая, солодовня. Чуть позади них видны остатки большого сада и рощи. На западном берегу сохранились крепкие каменные конюшенный и конный дворы. За три века хозяйство у монастыря разрослось немалое. При таких масштабах на монастырь должно было работать много людей.

„Кроме братии, - писал побывавший здесь В. А. Слепцов, - в обители довольно значительное число трудников, наемных рабочих и вкладных людей. Под именем вкладных людей известны были крестьяне, присланные туда помещиками ради спасения своей (помещичьей) души на неопределенное число лет и даже вольноотпущенные, с обязанностью прослужить условное время в пустыни”.

Кельи и связанные с ними службы двухэтажной подковой охватывают собор с трех сторон. Главные из этих келий, архиерейские, стоят напротив пристани, вплотную к церкви Нила Столбенского. По всей южной стороне монастыря - длинный внушительный корпус братских келий и казенная палата. Это громадное здание было подведено под одну крышу в 1838г. Архиерейские покои украшали 100 картин на библейские сюжеты, подаренные в пустынь из Царскосельского дворца.

Западную часть подковы вместе с Петропавловской церковью составляют казначейские и настоятельские кельи конца XVIIIB., северную - трапезная, больница, просфоропекарня, самые древние постройки монастыря (XVII в.).

Вглядитесь в эти постройки, в своеобразие работы мастеров разного времени. Перед нами три века, три мироощущения, три разных представления о жизни в монастыре. В них нетрудно проследить движение от аскетизма к пышности и богатству.

Сейчас на острове идут реставрационные работы. Со временем, после их окончания, здесь будет принимать гостей большая турбаза.

Дамба соединяет остров с материком, со стоящей на высоком берегу, среди сосен, деревней Светлицей. В этом же заливе, обогнув небольшой островок, теплоход подойдет еще к одной пристани - Пескам (местные жители произносят это название с ударением на первом слоге).

Это село упоминается летописями в связи с крупным событием русской истории. „Посла государь послов своих, - говорит „Новый летописец”, - на съезд с немецкими людьми: окольничево князь Данила Ивановича Мезецково, да Олексея Ивановича Зюзина, да дьяков Микулая Новокщенова да Добрыню Семенова. И бысть съезд с немецкими людьми на Песках ...” Этот „съезд с немецкими людьми” - известные переговоры 1615 г., закончившиеся перемирием между Россией и Швецией.

Если выйти на этой пристани, можно совершить интересную экскурсию по восточному берегу Селигера - по деревням Пески, Пачково, Жар, Зальцо, Кравотынь, Лежнево и др. Они гостеприимно раскинулись среди лесов и озер. Пройти по такой деревне -словно напиться воды из чистого лесного ключа. Построенные в конце прошлого - начале нынешнего века, эти деревни поражают не отдельными домами, не шедеврами архитектуры, а затаенной музыкой своих улиц, светлой гармонией целой деревни.

Белые дома, лодки на озере, сети по изгородям, амбары, колодцы, скамейки - все понемножку вносит в селигерскую деревню свою нотку, создавая ее неповторимый художественный образ. Любопытно, что каменное строительство охватило деревни преимущественно только в этом месте - на восточном берегу озера. Здесь славились своей глиной окрестности деревни Пачково. Семьи рыбаков и крестьян по нескольку лет сами делали и обжигали кирпич и, скопив его, сколько надо для дома, приглашали мастера-каменщика. Известным каменщиком был, например, осташ Суравков, работавший вместе с сыновьями.

Знакомство с этими каменными рыбацкими домами можно начать с дома В. Е. Михайлова в Песках. Белый, массивный, стоящий почти у самого озера, в начале поднимающейся по склону улицы, он первым привлекает внимание. Высокий мезонин, глядящий тремя окнами на юг и на север, симметрично положенные валуны у палисадников, крепостная толщина стен говорят о том, что дом строился с любовью, надолго. Хорошо видно это и внутри дома. Кроме трех светлых комнат и кухни, здесь две большие комнаты в мезонине, кладовая, погреб, даже баня. Из сеней есть дверь прямо в примыкающий к дому хлев с просторной конюшней и высоким сеновалом. По такому типу построено большинство каменных домов на озере.

Многие дома в Песках и соседних деревнях Пачково, Ляпино, Жар украшены по карнизам и наличникам различной фигурной кладкой - колонками, дыньками и другими деталями, но в этом чувствуется уже влияние города. Дорого в облике этих деревень как раз простое, народное начало.

На живописной улице в деревне Жар внимание привлечет длинная, чуть не на полсотни человек, скамейка посреди улицы. Вероятно, на такой скамейке может посидеть в тихий летний вечер едва ли не вся деревня. Простая деревянная лавка, не ахти какое произведение искусства. Но очень характерно для этих деревень намерение мастера - сделать на пользу многим, всем.

Оказывается, и скамейка в деревне может многое сказать о ее жителях. В Кравотыни, около дома М.В.Семеновой, на скамейке вырезана даже старинная, с ятем, надпись: „Сидите во здравие”.

Много любопытного можно встретить в здешних деревнях. Записи о прилетах грачей, сделанные углем на стенах амбаров, деревянные резные фронтоны с фамилиями плотников, старинные замшелые колодцы с долблеными кружками.

Живописно расположение деревень Пески, Жар, Зальцо, Кравотынь - в виде нескольких улиц, постепенно сходящихся у воды; Святое, Красуха - двумя посадами вдоль бегущей по холмам дороги; Лежнево - в один ряд по берегу озера. Все устроилось как бы непринужденно, само собой, но в выборе места для каждого дома, в направлении улиц, в умении найти выгодные стороны „солнечного” и „полночного” посада тоже видны многовековые традиции, опыт, художественное чутье.

Выйдя из залива у пристани Пески, теплоход обходит кругом почти весь остров Столбный и продолжает свой путь на север.

В нешироком проливе между Столбным и Хачином по левому борту покажется песчаная бухта с палатками, причал у соснового леса. Это мыс Толстик - южная пристань Хачина. Сойдя здесь, можно провести на Хачине целый день, посмотреть внутренние озера, а вечером успеть на идущий обратно теплоход.

Но наш путь сейчас продолжается дальше. В наиболее узком месте пролива, на песчаном мысу под соснами, на хачинском берегу стоял когда-то один из исчезнувших ныне памятников древней истории. Место это и до сих пор называется в народе Каменный крест. По преданию, здесь находился поднятый со дна озера, а прежде возвышавшийся на Столбном острове крест из городка Столбова.

Плес, начинающийся за проливом, по этой древнейшей достопримечательности назывался Крестецким (другое название - Строганы). В начале его справа виден высокий берег, лодки под песчаным обрывом. С этой стороны вдоль побережья на материке лежат мелкие, похожие на лиманы, водоемы. В жаркие дни кажется, что над ними курится легкое струящееся марево. Это так называемые Садковые озера. В них когда-то держали и разводили рыбу.

Слева от теплохода долго теперь будет плыть Хачин. Долго будут отражаться в воде желтые сосны, зеленые берега, голубое небо. Миновав Теменскую луку и Осиновые острова, теплоход приближается к виднеющимся на материке деревням Твердякино и Зальцо.

Здесь, как и во многих деревнях по восточному берегу Селигера, прежде из-за бедности земли население наряду с земледелием и рыболовством постоянно занималось отходничеством. Уходили в основном в Петербург - мужчины на рыбные ловли, женщины - работать на огородах.

Около села Зальцо на покатых берегах теперь большие поля. За полями и холмами, невидимая с теплохода, тянется цепочка небольших, связанных между собой озер - Залецкое, Острица, Глубочица, Рясно.

Налетает свежий ветер, раскачивает озеро, и навстречу теплоходу, закипая белыми барашками, бегут ряды волн. Это начинается известный своими неспокойными водами Кравотынский плес. Даже местные рыбаки, выходя на лодке, предпочитают держаться здесь ближе к берегу. Плес широкий; в дождь низкое небо, скрывая берега, нависает над озером, и только далекое, чуть виднеющееся сквозь туман белое пятно служит рыбаку ориентиром: там, вдали, стоит высокая церковь в Кравотыни.

Странное, жутковатое название у проплывающего мимо большого старинного села. Здесь Батыем было устроено кровавое побоище. Позднее поселение на этом месте, называемое Кравотынью, впервые встретится в переписной книге Деревской пятины. Затем оно вместе с другими окрестными деревнями состояло в вотчине боярина Б.Я.Бельского.

В начале XVII в., в годы польско-литовской интервенции, Кравотынь была разорена, а население ее разбежалось. Но вскоре земли эти были пожалованы князю Б. М. Лыкову - „за побой им пана Лисовского в 1608г.”. Боярин Лыков энергично занимался устройством своих владений, был деятельным и суровым феодалом. Принадлежавшие ему земли вплоть до нашего времени называются здесь Боярщиной, а в окрестностях Кравотыни находятся река Княжа и Боярский межток.

В Кравотыни сохранился интересный памятник архитектуры конца ХУ1П в. - Введенская церковь. В Осташковском краеведческом музее экспонируется часть иконостаса ее - царские врата со скульптурной композицией - образец деревянной художественной резьбы. Неизвестный резчик создал здесь целую поэму из дерева. Прототипами служили ему, по-видимому, местные кравотынские крестьяне. Они так и попали на иконостас вместе со своими мешками, корзинами, овечьими ножницами. По мнению специалистов, резьба в Кравотыни не уступала лучшим столичным образцам.

В Кравотыни в 1708 г. родился известный художник своего времени Мина Лукич Колокольников. Начав мальчиком у местных иконописцев, в семнадцать лет он уже был в Петербурге, в учениках у лучшего живописца Петровской эпохи, знаменитого Никитина.

С начала 1730-х гг. Колокольников работает художником при царском дворе. „Посылаем бывал на казенные работы в Москву, для писания в церкви Головинского дворца, портретов и других картин к Киевским триумфальным воротам ... а в Санкт-Петербурге писал плафоны в Зимнем и Летнем дворцах и в Царском Селе и образа для дворцовых церквей”, -говорится о Колокольникове в старинной книге.

Позже вместе с ним работали его братья Михаил и Федот. Талантливого художника Мину Колокольникова часто требовали на разные работы, и, как крепостной, он не имел права отказаться. Лишь в середине XVIII в. Мина Колокольников получает наконец собственную мастерскую в Петербурге. Он пишет много портретов. Один из них - „Портрет князя И. Т. Мещерского” - находится сейчас в Калининской картинной галерее.

Художественную славу этого рода продолжали живописцы Яков, Александр, Иван и Михаил Колокольниковы, о которых уже говорилось в главе, посвященной Осташкову.

Далее по движению теплохода на хачинском берегу покажется песчаный залив с соснами, едва заметная деревушка. Там, в северной части острова, находится деревня Хретень. В ней в старину жили знаменитые рыбаки. Весной, со своими неводами и лодками, они переправлялись на Ловать и уходили оттуда в Петербург, на Неву. На Неве ловили в основном корюшку, которую продавали оптовым рыбным торговцам (нередко, кстати, тоже осташам). Осенью хретеньские рыбаки возвращались тем же путем и зимой лов продолжали уже дома.

Между тем теплоход идет мимо Колодных островов, огибает остров Кошелев и приближается к большому рыбацкому селу Заплавью. Уже издалека видны его зеленые поляны, сети, развешанные по берегам, бесконечный рейд длинных озерных лодок. Здесь работает рыболовецкая бригада, и, если повезет, можно увидеть, как обветренные, веселые рыбаки возвращаются домой с уловом.

В Заплавье ваше внимание привлекут дома рыбаков - большие, белые, покоряющие своей красотой. Даже среди окрестных деревень Заплавье выделяется прадедовскими преданиями, рыбацкой экзотикой. Небольшая набережная, отраженная в озере; главная улица, елочкой уходящая в глубь берега; бани, толпой стоящие на одной поляне; песни, плывущие над деревней в летние вечера, -все здесь самобытное, селигерское, былинное.

На фронтонах каменных домов, в кружеве резьбы - ставшие уже привычными надписи мастеров деревянного дела. На одном из фронтонов в резьбе можно прочесть фамилию Алексея Федоровича Мазова. Это знаменитый на Селигере плотник. Седые старики, живущие в построенных им домах, до сих пор с гордостью рассказывают об искусстве мастера.

Развернувшись у причала, теплоход входит в узкую темную реку Полоновку. Местами он почти задевает берега, и кажется: шагнув с палубы, можно угодить прямо в стоящие около воды копны сена. Теплоход велик для этой реки. Полоновка расплескивается по его бортам, выходит из берегов и долго качается за кормой.

Сразу за Полоновкой справа на высоком берегу стоит деревня Турская - центр селигерского сетевязания. От Турской и до Городца во всех деревнях по этому берегу зимой собирались на „беседы” и вязали сети. Своими мастерами-сетевязами славились Голенек, Подолище, Осинка, Ореховка, Глебово, Орлове, Доброе и другие - в общей сложности 18 деревень, расположенных на Сосницком плесе. Жители их никогда не были крепостными, за что и носили среди народа уважительное прозвище - „вольница”.

Слева от теплохода между деревнями Горкой и Дубровкой уходит вдаль узкая Зуевская лука. По ней можно попасть в речку Зуевку и дальше - в озера Большой Жетонег и Ласцо. Из Жетонега когда-то волоком ходили в лесные озера Черное, Долгое, Святое - к пристани Дубово.

Вслушайтесь в названия лежащих вокруг деревень: Сосницы, Дубровка, Дубово, Задубье, Березовский Рядок, Ельцы. А плесы: Березовский, Елецкий, Сосницкий ... Спокойный, лесной, заповедный край.

Когда-то на этих берегах стояли дубовые рощи. Увы, давно нет этих рощ, и дубы можно встретить теперь редкими одиночками. Как ни странно, они встретятся нам именно под Сосницами. Далекая роща на высоком берегу около Сосниц вовсе не сосновая, как обещает название лежащего у ее подножия плеса, а еловая вперемежку с дубами. Роща эта окружает бывшее барское имение в деревне Вятке.

В Сосницах теплоход входит в уютный залив. По пригоркам вдоль тропинок врассыпную разбегаются высокие избы и глядятся в зеркальную гладь озера. Это деревня Вятка - с уже знакомой нам рощей, и Сосницы - с белой Спасо-Преображенской церковью посреди зеленого луга, памятником архитектуры XVIII в.

За Сосницами снова пойдут луга, поля, пляжи. Минуя луку с деревнями Овинцем и Перетергом, узкий пролив между Орловом и Заболотьем, теплоход неожиданно выйдет к прекрасному сосновому бору. Можно предположить, что вот таким - желто-ствольным, лесным, корабельным - был некогда и весь Сосницкий плес.

В этих местах, как, впрочем, почти повсюду на Селигере, жили замечательные мастера по дереву. Они оставили свой след в деревянной архитектуре - крестьянские дома, украшенные сплошным кружевом пропильной резьбы. Как правило, это большой сруб с мезонином в два или три окна, с плотной, серой от времени тесовой обшивкой, кружевными углами, наличниками, карнизами, фронтонами. Характерно, что ни дома, ни даже наличники на Селигере не красят. Естественный серый цвет старого дерева достаточно красив сам по себе. А когда еще по этим деревянным кружевам пройдет солнечный луч - дома вдоль берега начинают играть множеством узоров из света и тени.

Приглядевшись, вы заметите на большинстве фронтонов вырезанную среди узоров фамилию либо хозяина, либо плотника. Дом создавался на долгие годы, как памятник. Это сознавали сами плотники. Главными плотничьими деревнями были Сосницы, Ореховка, Замошье. Фамилии плотников из этих деревень мы и читаем сейчас на фронтонах многих домов.

Но часто, по договоренности с плотником, на фронтоне увековечивалось не имя мастера, а имя хозяина. И в этом случае дом тоже мыслился как памятник.

„Дом Прохора Максимова сыновьям” - прочтете вы на большом доме в Климовой Горе. Давно нет старого Прохора, но имя его будет жить для многих людей до тех пор, пока живет его дом.

Дом - главное богатство крестьянина и рыбака, основа его хозяйства. Нередко перед смертью старики оставляли сыновьям наказ: „С голоду будешь умирать, -а дом не продавай”. И как говорят многие, они не раз добром вспоминали отцовские слова.

Дома здесь вековечные. За легким узором резьбы скрыты мощные венцы, перекрытия, стропила. Под широкой крышей, устланной замшелой дранкой, прячутся огромные чердаки, просторные сени, светлые горницы. В гладко отесанных брусчатых стенах, в белых полуметровых половицах, толстых косяках дверей и окон живут неувядающие крепость, здоровье, сила. Те качества, которые свойственны самому русскому крестьянину и которые он умел с таким талантом воплощать в своих постройках.

Наш теплоход наконец подходит к концу Сосницкого и входит в Полновский плес. Справа, на холме над заливом, - живописное село Городец. На сохранившемся здесь городище было обнаружено одно из древнейших на Селигере поселений. Слева, в деревне Остров, - бывшая старинная барская усадьба.

Островов на Полновском плесе довольно много. Наиболее любопытный из них - большой остров Скребель посреди плеса. На нем видна маленькая деревня Старый Скребель. Напротив нее, на восточном берегу, - более значительная деревня Новый Скребель. Обе они основаны в старину осташковскими рыбаками, переселившимися сюда из города в поисках простора для ловли.

После Скребеля вдали, на севере, хорошо видно одну из вершин Валдая - гору Ореховну (288 м).

Проплывут мимо теплохода деревни Ходыриха, Красота, Кривая Клетка, и в заливе у северного конца Селигера на высоком берегу покажется большое село Полново - конечная пристань на этих плесах.

Полново известно с XII в. как одно из поселений на новгородских торговых путях. Позднее оно служило местом для перевалки осташковских товаров при отправке их в Петербург: до Пол-нова грузы доставлялись на лодках, от Полнова до Рамушева на лошадях и от Рамушева снова по воде.

Пока теплоход стоит перед обратной дорогой, можно пройтись по улицам Полнова, представить себе шум и суматоху, царившие некогда на полянах этого знаменитого торгового села. Горы кож, сапог, топоров, баржи с зерном, лодки с рыбой - все богатства этого края собирали ярмарки Полнова. Тут, около рыбаков, крестьян, кузнецов, кожевников, богатели полновские купцы, чьи двухэтажные дома стояли когда-то на этих полянах. Тут, прямо на берегах, оптом скупали полные лодки товаров и обозами отправляли в Петербург. Была тут лихая ямская слобода.

Теперь Полново - крупное современное село Демянского района Новгородской области. Оно известно тысячам туристов, путешествующих по Валдаю и Селигеру. Здесь есть Дом культуры, школа, столовая, магазины. В центре села - памятник воинам, погибшим в годы Великой Отечественной войны.

——————————————————

К ИСТОКУ ВОЛГИ

Теплоходом - 72 км и пешком - 32 км

Среди многочисленных троп Селигера есть тропа, которая ведет к одному из самых заповедных мест нашей страны - истоку Волги.

Если сесть на теплоход и по плесам озера Селигер добраться до деревни Свапуще (другие маршруты: теплоходом по Верхневолжским озерам или автобусом по берегу Селигера до деревни Коковкино), можно оказаться на окраине дремучего темного леса. Отсюда, в глубину чащи, под своды сосен и елей уходит прохладная таинственная дорога. С холма на холм, от озера к озеру, от болота к болоту. Эта дорога не даст вам заблудиться - все люди идут на исток Волги.

Каким-то особенным смыслом наполнены здесь шум леса над головой, высокое небо, вот эта тропа, блуждающая среди валунов и озер. И почудится где-то едва уловимый, чистый, родниковый звук. Если в лад ему забьется ваше сердце, не удивляйтесь: ведь так оно и должно быть. Словно там, впереди, - все лучшие мгновения нашей жизни, все прекрасные движения нашей души. Есть ли другое место, где так ясно и просто идется к самому себе, к своему потерянному или забытому истоку?

Начало Волги издавна манило людей, казалось чудесным и загадочным. Бродившие по Руси странники рассказывали о волжском истоке поражающие воображение легенды. Наука не имела еще твердого понятия об истоках рек.

Однако, как указывал Д.Н.Анучин, уже в средние века, „на многих средневековых картах известного тогда мира мы встречаемся с представлением о выходе больших рек Восточной Европы, в том числе и Волги, из озер, и именно из одного большого озера или из нескольких, стоящих между собой в связи (смотри, например, так называемую Каталонскую карту 1375 г., карту Л. Борджиа 1410 г., большую круглую карту мира Фра Мауро 1459г. и другие). Подобное изображение мы находим и на первой карте собственно России, начертанной в 1525 г. венецианским картографом Баттиста Агнезе на основании распросных сведений ...”

Наряду с озерами и горами важная роль в питании русских рек придавалась, однако, уже в средние века лесам и болотам ... В брошюре П. Иовия (1525 г.) мнение древних о существовании в этой стране гор признается неправильным и указывается, что реки Московии вытекают из болот. По Герберштейну, Волга берет начало из Волконского леса, в болоте, называемом Фроновым. В некоторых списках „Книги Большому Чертежу” говорится, что Волга вытекла „из болота, из-под березы, ключом и пошла в озеро Волго”.

Со времен Ортелия и Меркатора (конец XVI в.) истоки Волги уже перестали связываться с горными хребтами и большими озерами, а с конца XVIII в. стало утверждаться представление, что река эта (как и Днепр, и Западная Двина) берет начало на так называемой Алаунской сплошной возвышенности, из находящихся там болот, причем эти болота представлялись иногда стоящими между собой в связи или образующими одно целое ...”

Описание верховьев Волги в разное время делалось многими учеными и путешественниками. Одно из кратких сведений такого рода содержится в сочинении историка и географа В. Н. Татищева „Руссия”, изданном в 1739 г. „Волга исходит из болот великих во Ржевском и Белском уездах, -писал он, - и до Селижара мала, а впадает на юге в море Каспийское. Великостью и обильством рыб, яко же и пажитию по берегам, превосходит реки еуропские все”.

В конце XVIII в. в „Генеральном соображении по Тверской губернии” впервые приводится подробное описание истока Волги. „В лесу, растущем по болоту, находится чистый мох, не далее ста сажен в окружности, по конец коего виден дубовый обруб и колодезь. Из оного исходит река Волга не шире двух аршин и, проходя чистым местом по иловатому грунту, через две версты впадает в два небольшие озерка ...”

В царствование Алексея Михайловича по его указу в 1649г. на истоке Волги был основан Волговерховский Спасо-Преображенский мужской монастырь. Эта затерянная обитель состояла из одной деревянной церкви, окруженной кельями и деревянной оградой. Сохранилась старопечатная книга, присланная в Волговерховский монастырь Петром I. Об этом примечательном факте гласит надпись по листам: „7208 года генваря 30 дня по указу великого государя царя великого князя Петра Алексеевича всея Великия, Малыя и Белыя России самодержца сия книга евангелие напрестольное дана из Приказу Большого Дворца Ржевского уезда Ниловой пустыни Столбенского монастыря в приписную пустынь Спаса Преображенского монастыря что на Волгине Верховие”.

По современному летосчислению запись эта сделана в 1700 г. Одновременно с книгой Петр I посылал монахам Спасо-Преображенской обители наставления по освоению этого края.

Однако заштатный глухой монастырь у истоков Волги ничем себя не прославил. В 1724 г. он сгорел, а в 1740-м был окончательно упразднен. Н. Я. Озерецковский, посетивший исток в 1814 г., видел здесь одну только деревянную часовню: „Между деревнею Волгою и ручьем Волги близ дороги лежит круглая, гладкая, безлесная и довольно высокая гора, на которой стоит часовня. На горе сей примечаются старинные могилы, а насупротив ее зеленеет березовая роща, состоящая из крупных дерев, рядом стоящих. Сказывают, что на этой горе был некогда монастырь”.

Экспедиция Н. Я. Озерецковского стала первой экспедицией на исток Волги. Следует подчеркнуть, что Озерецковский не открыл исток, а только зафиксировал то, что было давно освящено народным опытом и традицией. „За начало Волги, - пишет он, - принимают один болотный ключ, обделанный деревянным срубом. Кладезь этот пространством сажени полторы. Сюда собирается вода из обширного болота, ельником поросшего, и в сем водовместилище, которое жители Иорданью называют, она кажется стоячею, однакож тихо пробирается ручейком в обширный буерак и дном оного продолжает свой путь по наклонности буерака. Над Иорданью лежат старые бревна вдоль и поперек, которые остались от бывшей некогда тут часовни, которой никто из жителей не помнит, но известно по преданиям, что там была часовня, и вода в кладезе хранилась чиста ...”

В конце прошлого века, через 80 лет после Озерецковского, географ Д. Н. Анучин оставил нам свое описание истока. „От Стержа к истоку Волги, - пишет он, - дорога шла лесом, с горы на гору, по усеянной валунами почве. Проехали Алексеевку, Вороново, откуда до истока версты две. Наконец, не въезжая в деревню, остановились у мостика, от которого до колодца несколько десятков шагов. Ввиду местного праздника вблизи мостика на берегу болота были разведены огни и в больших котлах варилось пиво. К часовне на болоте есть доступ по дощечкам, по которым иногда приходится идти вершка на два в воде. Часовня имеет три метра в квадрате, с четырехскатной крышей и крестом наверху”.

В сухие лета ручеек, бегущий из ключа, иногда пересыхал - такое бывает и сейчас. Тогда крестьяне чистили дно ключа и русло ручья. При этой очистке наблюдалось, как говорят, любопытное явление: немного ниже колодца появлялся фонтан воды, который здесь называют Кипуном. Фонтан был шириною в обхват и поднимался высоко от земли.

Шло время. Сменялись поколения. Много переменилось и часовен. Но память об истоке не исчезала вместе с ушедшими. Вот уже четвертое столетие неизменно стоит над истоком деревянная избушка, и „вода в кладезе хранится чиста”.

Маленькая деревушка Волговерховье затерялась в окрестных лесах, на теплом косогоре над ручьем Волги. Изгороди из потемневших жердей, нагретые солнцем поляны, скошенный луг. Деревня невелика - два десятка домов. В одном из них живет смотритель истока. На зеленых холмах стоят две старые церкви - каменная и деревянная.

За деревней, в конце улицы, большое болото. На болоте - бревенчатая избушка, к которой ведет настил. Если войти в эту избушку и присмотреться, можно увидеть тихое биение ключа. Это место на Валдайской возвышенности, на высоте 228 метров над уровнем моря, и считается истоком Волги.

Дальше, за избушкой, - поросшее мелколесьем болото, из-за трясины недоступное для человека.

„Волга берет начало в обширном моховом болоте с характерной сфагновой растительностью (клюква, дрозера, андромеда, кассандра, ледум и др.), расположенном выше деревни Волговерховье, - писал ботаник Н. И. Кузнецов. - Из этого болота с одной стороны берет начало Волга, с другой - один из притоков Полы. Моховые болота, питающие истоки рек, нуждаются здесь в специальном изучении и затем в тщательной охране. Их следовало бы нанести на карту и признать охранными”.

Можно выстругать кораблик, пустить его по ручью. Это - Волга. Впереди у нее - вся лесная, полевая, поднебесная Русь. Великая страна на берегах великой реки. Но место, где рождается Волга, одно в России - вот эта деревня на косогоре, тихая низинка у леса.

Среди путешественников, в разное время приходивших к истоку, бывало немало знаменитых людей. Драматург А. Н. Островский, во многих пьесах которого поэтическим мотивом проходит Волга, приезжал сюда, чтобы положить к истоку цветы. Художник И. И. Шишкин написал на истоке свои этюды „Лесная глушь в начальном течении Волги”, „Часовенка над ключом, дающим начало Волге”, „Первый мост через Волгу”.

Летом по верхневолжским тропам идут и идут тысячи людей.

Каждый, кто побывал в здешних местах, гордится этим всю жизнь. Как самые редкие, дорогие фотоудачи доведется привезти отсюда снимок избушки, ручья, первого волжского моста. Идя вдоль ручья от деревни Волговерховье, не бойтесь замочить ноги или порезаться об осоку. Это единственный случай, когда можно идти над Волгой и в любом месте перешагивать с берега на берег.

Как ни заманчиво пройти по руслу весь обратный путь до деревни Коковкино, где Волга медленной плавной речушкой впадает в озеро Стерж, от этого намерения придется отказаться - на каждом шагу попадаются новые родники, топи, болотца. Около деревни Вороново в Волгу впадает первый ее приток - ручей Персянка, такой же чистый и родниковый, как плывущая от истока волжская струя. В 2 км от истока на ее пути встречается первое, а затем второе лесное озеро - Малый и Большой Верхиты. Так, набираясь силы, она и пойдет по стране, чтобы прийти в Каспийское море широкой необъятной рекой.

Исток Волги является природным заказником и памятником природы. В заказнике, который раскинулся в радиусе 3-4 км вокруг истока Волги, примерно на 2 тыс. га, запрещены рубка деревьев и кустарников, строительство капитальных и временных сооружений, пастьба скота, разбивка палаток, разведение костров. В заказник входят сам исток, леса и болота на истоке, несколько первых километров по течению Волги, озера Малый и Большой Верхиты.

Непосредственно к истоку туристы должны будут пройти двухкилометровой пешеходной тропой. В каменной Преображенской церкви на истоке, построенной в свое время на средства 20 волжских губерний, после реставрации будет открыт музей „Волга”. Деревням Волговерховье и Вороново в дальнейшем намечается придать музейный русский стиль, собрать здесь лучшие образцы деревянного зодчества этих мест - жилые дома, амбары, мельницы.

Но главной достопримечательностью здешнего края был и будет волшебный болотный родник. Исток Волги навсегда в нашей памяти будет связан с маленькой деревянной избушкой. Таинственной избушкой среди лесов и озер.

——————————————————

В ПЕНО

Автобусом - 90км

На Верхневолжских озерах, в краю сосновых лесов, стоит, словно вымытый дождем, пропахший смолистым запахом стружки и свежих досок лесной поселок Пено. В широкой бухте у поселка тихо дремлют караваны плотов. На берегах под ветром сушатся ровные штабеля теса. Целыми улицами, куда ни взгляни, доски, доски, доски. Это поселок мастеров по дереву - плотников, столяров. Каждый житель поселка сам рубит себе дом, делает лодку.

Между Осташковом и Пено меньше часа езды. Леса, поля, деревеньки. Мирная земля. Но каждая деревенька в этих местах - свидетельница грозных событий Великой Отечественной войны.

Суровым, зримым напоминанием о той поре служит массивный железобетонный дот, стоящий возле дороги в районе деревни Хитино. Здесь проходила линия нашей обороны. А неподалеку отсюда, в Дроздове, Жукове, Давыдове, Лопатине, хозяйничал враг. Многие из этих деревень значились на военных картах, упоминались в сводках. Для тех, кто был здесь участником военных событий, с оружием в руках отстаивал этот край, он дорог по-особому. По этим вот тропам ходили в разведку. В том осиновом перелеске шел неравный бой. Там похоронили убитых товарищей ...

Подъезжая к деревне Нечаевшине, каждый, кто хорошо знает эти места, невольно дрогнет сердцем. Неподалеку отсюда есть поворот с дороги по направлению к бывшей деревне Ксты. Сейчас на ее месте - пустынное молчаливое поле и скорбный мемориальный памятник. В Кстах произошла самая трагическая история военной поры на калининской земле. Под обелиском, в братской могиле, лежат жители этой деревни - старики, инвалиды, женщины, дети, расстрелянные и сожженные эсэсовцами зимой 1942 г.

Прежде, до прихода фашистов, в Кстах был рыболовецкий колхоз „Красный залив”. Сюда, в глушь, подальше от оккупантов, как раз перед разыгравшейся трагедией переехало несколько семей из Пено, Нечаевщины, Починка. Никто не знал, что едет навстречу беде.

Осенью 1941 г. в этом озерном краю началась фашистская оккупация. Все, кто мог держать оружие, ушли воевать. В избах остались старики, женщины, дети. Но враг не пощадил и их.

Вот что рассказывают документы и очевидцы.

Из „Акта о зверствах немецко-фашистских захватчиков над населением Пеновского района”:

„В деревне Заборье Заборского сельсовета в октябре месяце 1941 г. зверски убита и втоптана в грязь колхозница Поликарпова Соломонида. Зверская расправа была произведена за то, что женщина не хотела пустить грабителя в кладовую.

11 ноября 1941г., проходя через деревню Волок Волокского сельсовета, фашисты забросали гранатами и расстреляли шесть человек.

18 декабря около 80 фашистов окружили хутор Горелое Занепреченского сельсовета, где было четыре дома, вывели все население, живущее на хуторе, постреляли над головами, после чего зажгли хутор. Здесь же взяли Зайцева Евгения, Горшкова Ивана Васильевича, Коношенкова, отвели в деревню Маслово и расстреляли”.

О днях, непосредственно предшествовавших зверскому преступлению в Кстах, и роковом дне 9 января 1942 г. сохранились свидетельства бывшего председателя исполкома Пеновского поселкового Совета Василия Васильевича Новикова и бывшего секретаря исполкома Екатерины Ивановны Шевяковой (Смоленковой).

В. В. Новиков:

„В середине декабря мы увидели отступающих немцев. Они ехали на обозах - везли столы, стулья, горы тряпок. Ехало около пятисот подвод ... Начались зверства. Дети, женщины, старые люди - никто не был гарантирован от пыток, издевательства, убийства. На улицах Пено лежали трупы”.

Е. И. Шевякова (Смоленкова):

„Каждый день гитлеровцы ходили на грабеж, как на работу. Возвращались с грабежа непохожие на людей. На головах женские шали, поверх шинелей крестьянские шубы, в руках разное барахло. С меня прямо на улице сняли валенки - я два километра бежала по снегу в чулках. 7-8 января, отступая, они сожгли деревни Заречье и Городцы, а все население погнали в Германию. 9 января, около обеда, мои родные, жившие в деревне Гришине, увидели через озеро черный едкий дым. Это горели Ксты. Из Кстов эти же эсэсовцы пришли в Гришино и велели собираться всем жителям в два дома. Гришинских спасли подоспевшие наши части. За озером, в Кстах, горело целый день, вечер и всю ночь ...”

Захватчики отступали. Трудно понять эту звериную психологию, но перед лицом неминуемой расплаты они удесятеряли свои преступления. Отряды эсэсовцев рыскали по деревням, стреляли в детей, поджигали дома, устраивали охоту на всех, кто попадался на пути.

9 января эсэсовцы пришли в Ксты.

Было около 10 часов утра. В избах еще топились печи, старики подшивали валенки и чинили сети, кто-то кормил уцелевшую скотину, колол дрова, варил обед. Никто не знал, что обедать уже не придется. Что не пригодятся больше починенные сети. Что уже завтра на месте деревни будет выжженный, черный пустырь.

Всем было велено собраться вместе, в одну избу. Фашисты врывались в дома, выталкивали женщин и детей, кричали: „Идите на собрание!” Женщины хотели оставить детей дома, но гитлеровцы требовали, чтобы шли все, до последнего человека. Было приказано нести даже грудных младенцев.

Вот что рассказал свидетель трагедии. Ибо такой свидетель все же есть. Мария Андреевна Толстова (Галахова) - одна из тех, что лежала в горящем сарае и, раненная, контуженная, начинала гореть живьем. Ей одной из всех чудом удалось выползти из сарая, босиком по снегу дойти до ближайшего леса и, обгоревшей, истекающей кровью, укрыться в деревне Нечаевщине.

„Нас было собрано около шестидесяти человек. Сначала начали вызывать стариков и подростков. Потом женщин, старух, детей. Я шла одной из последних.

Перед сараем меня обыскали, велели снять шубу и валенки. Я все еще не думала, что меня расстреляют. Когда меня завели в сарай и выстрелили, я упала на груду трупов и нащупала под собой свою мать. Она не шевелилась. После меня расстреляли женщину с грудным ребенком. Другой солдат в соседнем сарае расстреливал детей. Потом послышалось какое-то шипение. Сараи облили керосином и нас всех подожгли. Моя одежда тоже загорелась. Я подумала: „Пусть лучше пристрелят” - и поползла ... в числе погибших я потеряла мать, Галахову Анну Акимовну, - 70 лет, брата, Галахова Михаила Андреевича, 52 лет, сестру, Антонову Ольгу Андреевну, - 47 лет, сыновей сестры: Геннадия - 16 лет и Петра -13 лет, двух моих сыновей: Анатолия - 8 лет и Олега - 5 лет”.

... Часто к этому памятнику приходят люди. Путешествуя по Селигеру, сходите к месту кстовской трагедии и вы. В этом пустынном поле вам станут понятней и ближе многие трагедии войны.

В лесах по берегам озера Пено в годы Великой Отечественной войны мужественно сражался с врагом Пеновский партизанский отряд. В его рядах находилась прославленная партизанка Герой Советского Союза Лиза Чайкина.

В 10 км от деревни Ксты - поселок Пено, где до войны Лиза Чайкина была секретарем Пеновского райкома комсомола. С приходом фашистов она взяла оружие и пошла в партизанский отряд. Помимо участия в боевых действиях, Чайкина в одиночку нередко ходила по деревням, рассказывала людям правду о положении на фронте.

Лизу схватили глухой осенней ночью на хуторе Красное Покатище, где она остановилась, идя на очередное задание. На другой день об ее аресте знало все Пено. Из уст в уста передавали подробности страшных пыток, которые шли в гестапо. У многих в партизанском отряде были сыновья, отцы, братья. Лиза не сказала о местонахождении отряда. Она шла на расстрел с гордо поднятой головой.

Жители Пено покажут вам высокий дом на берегу Волги, в котором размещалось гестапо, проведут по последнему пути, которым Чайка шла на расстрел. Вот место расстрела - пустынный берег, старая водокачка. Обелиск на невысоком холме и двадцать три березки. Столько лет было Лизе Чайкиной, когда ее расстреляли.

На главной площади Пено ныне стоит мемориал, сооруженный на средства калининского комсомола. В центре мемориала, над могилой народной героини, высится бронзовый бюст Лизы Чайкиной (работа скульптора Н. В. Томского). Здесь же могилы воинов, павших в боях за поселок, а также могилы партизанских разведчиков Володи Павлова и Зины Голицыной.

В небольшом деревянном доме, неподалеку от памятника, разместился музей Лизы Чайкиной. Экспонаты его знакомят посетителей с короткой, но яркой жизнью героини.

Давайте пройдем по залам этого небольшого и очень трогательного музея, экспонаты которого собирали сотни людей - музейные работники, друзья Чайки, краеведы, школьники. Вот фотография дома в деревне Руна, где родилась Лиза. Личные вещи партизанки.

Особый раздел посвящен деятельности Чайкиной в качестве вожака молодежи, секретаря Пеновского райкома комсомола. На стене под стеклом - комсомольский билет, автобиография, письма к подругам. Рядом -книги, которые читала Лиза, газетные вырезки с ее пламенными статьями.

С приходом врага Лиза ушла в подполье. На этом вот трофейном велосипеде, стоящем сейчас в музее, она бесстрашно ездила по деревням, несла людям слово правды, поднимала на борьбу с врагом. Это и был незабываемый, самый главный ее подвиг.

Последний зал музея, где стоит макет землянки, рассказывает о партизанском быте, о тех, кто воевал вместе с Лизой Чайкиной.

В музее собраны картины о Лизе Чайкиной, книги и воспоминания о ее бессмертном подвиге.

В Калинине по решению ЦК ВЛКСМ построен Музей комсомольской славы имени Лизы Чайкиной. Почти в каждом городе страны есть улицы, школы, пионерские дружины с ее гордым, крылатым именем.

Ныне многое изменилось в родных местах Чайки. Главное предприятие Пено - крупный деревообрабатывающий комбинат. Он выпускает, в частности, передвижные вагоны-дома. Каждый год из цехов комбината выходит небольшой город. В уютных пеновских вагонах-домах живут полярники Севера, нефтяники Тюмени, геологи Сибири.

После экскурсии по деревообрабатывающему комбинату можно посмотреть сам поселок. Один из первых мостов через Волгу. Пристань, от которой уходит теплоход почти к самому истоку.

Здесь, на Верхневолжских озерах, сегодня немало туристов. Недалеко от поселка Пено появилась турбаза „Орлинка”. По Волге, вслед за теплоходом, то и дело отправляются к истоку байдарки и ялики. Старинный поселок стал в этом краю одним из оживленных туристских пунктов.

——————————————————

В СЕЛИЖАРОВО

Автобусом - 100км

Путь из Осташкова на юг, по направлению на Селижарово и Ржев, пролегающий по удобной асфальтированной трассе, в прежние времена представлял собой пыльный старинный ржевский тракт - один из многих, какие сходились на Селигере. На подъезде к Осташкову, у деревни Верхние Рудины, он сливался с торжокским и вышневолоцким трактами. Все они, вместе со старорусским и холмским, существовали на протяжении многих веков. По ним проходили войска, торговые обозы, странники. По одному из таких путей давайте отправимся и мы.

Первую часть этого маршрута, до Панюков, лучше проехать не по ржевской, а по торжокской дороге - благо обе они идут почти параллельно, по берегам длинного и узкого Селижаровского плеса. Здесь, на коротком отрезке древнего тракта на Торжок невольно вспоминаются многие замечательные события и люди, так или иначе связанные с этой дорогой.

Описание торжокской дороги в том виде, в каком она существовала более 100 лет назад, сделал драматург А. Н. Островский. В 1856 г. в качестве участника научной экспедиции Русского географического общества писатель проехал по многим волжским уездам. В своих путевых записках „Путешествие по Волге от истоков до Нижнего Новгорода” он пишет:

„16 мая, ранним утром ... приехала за мной подвода на плохих обывательских лошадях, чтобы везти меня к Осташкову. Между Торжком и Осташковом почта не ходит, а есть так называемый торговый тракт ...” Далее Островский подробно описывает различные приключения на этом пути и заканчивает картиной своего въезда в Осташков: „Не доезжая озера, ямщик мой свернул на вышневолоцкую дорогу для удобнейшей переправы через Рудинское плесо Селигера, потому что перевозы на почтовых трактах всегда несравненно лучше. Наконец, после утомительного суточного странствования, я приехал на берег Селигера. Новые невиданные картины открылись предо мной. На берегу вся увешанная сетями деревня, через пролив Рудинского плеса тянется непрерывная сеть мереж, безгранично протянулось синее озеро со своими островами ...”

Едва ли не самое любопытное в этом описании - то, что дорога заняла у путешественника долгие утомительные сутки. Теперь это же расстояние автобус проходит от силы за 2 часа. Итак, с того места, на котором закончил писатель, мы и начнем рассказ.

Через мост у Верхних Рудин новенький „Икарус” легко и бесшумно мчит по асфальту. Остается позади пригородная деревня Залесье. Впереди, слева и справа от дороги, показывается поселок Рогожа - аккуратный, чистый, со множеством домов под соснами.

В Рогоже - первая остановка. Справа от дороги, над озером, высится старинная живописная постройка - Преображенская церковь XVIII в. Рядом с ней, обложенный срубом, бьет минеральный источник. Место это известно с глубокой древности. В XV-XVII вв. у ключа стояла так называемая Пелагеина пустынь - глухой лесной монастырь, в который нередко ссылали опальных женщин из знатных родов. Во второй половине XVII столетия здесь были заточены некоторые раскольницы. Занятиями монахинь были различные виды рукоделия - от плетения рогож до шитья золотом.

Расцвет Рогожи связан с именем русского писателя XVII в. Федора Иоакимовича Грибоедова - дьяка, члена комиссии по составлению Соборного уложения 1649г., автора „Истории о царях и великих князьях земли Русской”. По завещанию Федора Грибоедова его родственник, сосланный в Нилову пустынь голова московских стрельцов полковник Юрий Лутохин, передал опальным старицам (среди которых, возможно, была и жена Грибоедова) средства на строительство двух церквей. Первоначально они были деревянными, а затем появилась нынешняя каменная.

Массивная и несколько тяжеловатая вблизи, издалека она кажется изящной и стройной. Высокая центральная глава на круглом барабане и четыре маленькие главки, примостившиеся по сторонам на скатах крыши, напоминают стаю птиц, готовых взмыть в небо. Благодаря этому впечатлению и вся постройка, даже через сотни лет, кажется, не врастает в землю, а словно все время стремится вверх.

К Рогоже имеет отношение и еще один русский писатель - известный фольклорист XIX в. Петр Васильевич Киреевский. В 1832г., собирая материалы для своего знаменитого сборника русских народных песен, Киреевский предпринял большую поездку по берегам Селигера. Он ходил из деревни в деревню, беседовал с крестьянами и рыбаками, слушал и записывал песни. Побывал он и в Рогоже. Впоследствии Киреевский еще не однажды бывал на Селигере. Здесь им записано несколько десятков народных песен.

В одной из них, состоящей из 29 частей, слышен отголосок давнишних времен с лихими разбоями на „серегерском” пути.

Что под калиной, под малиной,
Что под черною смородиной
Приуснул добрый молодец
Князь Иван Александрович.
Приходя, его бояре будят,
Приходя, его тысяцкие.
„Ты вставай, вставай, Иван-то князь!
Ты вставай,вставай, Александрович!
Проезжают тут три корабля,
Что со златом и серебром
И со сканым со жемчугом ...”

Уроженцем Осташковского уезда был известный востоковед XIX в. Дмитрий Семенович Честной (более известный как Аввакум Честной) - знаток китайского, монгольского, японского языков, близкий сотрудник дипломата Е.В.Путятина, участник многочисленных переговоров с Китаем и Японией. Глубокое знание восточных языков и обычаев Аввакум Честной приобрел в Китае, где он жил в течение десяти лет, с 1830 по 1840г., в составе Пекинской миссии. Позднее, в Петербурге, им был составлен первый русский каталог китайских рукописей и книг, имевшихся в наших хранилищах. В 18 50-х гг. Аввакум Честной был участником знаменитого плавания на фрегате „Паллада”.

И. А. Гончаров (участник того же плавания) в цикле очерков „Фрегат Паллада” писал об Аввакуме Честном следующее: „Всеми любимый и сам всех любивший ... он жил в своем особом мире идей, знаний, добрых чувств - и в сношениях со всеми нами был одинаково дружелюбен, приветлив. Мудреная наука жить со всеми в мире и любви была у него не наука, а сама натура ... Он не вмешивался никогда не в свои дела, никому ни в чем не навязывался, был скромен, не старался выставить себя и не старался претендовать на право даже собственных, неотъемлемых заслуг ...”

Наряду с писателями специального рассказа заслуживают художники Селигера. Уже в XVII в. некоторых, особо известных, мастеров призывали для работы к царскому двору. Таким был некто Макарий, вместе с двумя братьями наследовавший свое искусство от отца. В 1672 г. Макарий в течение четырех месяцев писал в Посольском приказе по заказу царя Алексея Михайловича „персоны и гербы московских царей и патриархов, а также папы римского и окрестных государей и получил при готовом содержании за труды 10 рублей”.

В XVIII-XIX вв. этот край дал русскому искусству особенно много талантливых живописцев. Они работали по заказам церквей и монастырей, в „живописных командах”, оформлявших царские дворцы в Петербурге. В истории русской живописи и декоративного искусства известны целые династии здешних художников -Уткины, Верзины, Митины, Колокольниковы.

В старинной династии Уткиных насчитывается восемь живописцев. Все они были крестьянами. Патриарх династии Еремей Уткин еще в XVII в. был приглашаем в Тверь, Новгород, Москву. Три его сына - Григорий, Максим и Мануил - переняли ремесло отца. В „Словаре художников, в XVIII веке писавших в императорских дворцах” с особенной похвалой говорится о Григории Уткине и отмечается его „высокое искусство”. Известно, в частности, что он расписывал Екатерининский дворец в Царском Селе.

Значительных успехов достиг Нил Мануйлович Уткин. В конце XVIII в. он поступил в Академию художеств и окончил ее со шпагой - высшим отличием для художника. За выпускную работу „Мужской портрет” ему была присуждена золотая медаль. Н. М. Уткин и впоследствии занимался в основном портретом. Наибольшей известностью пользуется его „Портрет С. П. Красно-польского”, который находится в Третьяковской галерее.

И сейчас Селигер гордится именами многих художников. Среди них народный художник РСФСР профессор Михаил Павлович Бобышов. Начало творческой биографии этого человека связано с именем И. Е. Репина, который, заметив талант в крестьянском мальчике, заставил его приехать в столицу и выучил на свои деньги. В молодости М.П.Бобышов побывал во Франции, Англии, Италии, Испании, учился у художников „Мира искусств” - Рериха, Бакста, Александра Бенуа. М. П. Бобышов - один из наших ведущих театральных художников. За полвека творческой деятельности он оформил многие спектакли в Большом театре, Театре оперы и балета имени С. М. Кирова в Ленинграде и др.

За Рогожей автобус минует деревню Осцы и вскоре, около Панюков, достигнет развилки с указателем. Прямо идет дорога на Торжок, вправо - на Селижарово и Ржев.

Несмотря на то что Торжок лежит уже за пределами собственно окрестностей Селигера, в 120км от Осташкова, поездку в этот замечательный своей историей город можно посоветовать всем, путешествующим вокруг озера.

По пути к Торжку туристы познакомятся с интересными достопримечательностями. В этих местах бывали известные деятели литературы и искусства, жизнь и творчество которых связаны с Тверской губернией (ныне Калининской областью). Так, в городке Кувшиново некоторое время жил и работал А. М. Горький. Кувшиново (бывшая Каменка) - родина составителя Толкового словаря русского языка С. И. Ожегова. В Кувшиновском районе, в верховьях реки Поведи, находится высшая точка Валдайской возвышенности - гора Юрия и Андрея (343 м) и знаменитая Баранья Гора - место битвы с ордой в 1238г.

Вдоль дороги, на территории Кувшиновского и Торжокского районов, расположено несколько старинных усадеб. В наиболее известной из них, находящейся в селе Прямухине, бывали В. Г. Белинский, Н.В.Станкевич, И.И.Лажечников, И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой, А. М. Горький.

Торжок - один из древнейших русских городов, основанный в XII в. Туристы смогут осмотреть здесь памятники архитектуры -постройки Н.А.Львова, К.И.Росси и других известных зодчих. В Торжке бывали А. Н. Радищев, Н. В. Гоголь, С. Т. Аксаков, А. Н. Островский, В. Г. Белинский, И. С. Тургенев, М. Е. Салтыков-Щедрин, Л. Н. Толстой. Многие из них так или иначе запечатлели этот город в своем творчестве.

Особая страница в истории Торжка и его окрестностей - пребывание здесь А. С. Пушкина. Он бывал в Торжке более двадцати раз. Сохранилось здание гостиницы Пожарских, где Александр Сергеевич обычно останавливался. В бывшем доме Олениных, петербургских знакомых поэта, у которых он часто бывал, ныне открыт музей А. С. Пушкина.

Широкой известностью пользуются пушкинские места Калининской области - находящиеся неподалеку от Торжка усадьбы Грузины, Митино, Берново, Малинники, Павловское. Это - так называемый тверской „зеленый кабинет” поэта, где он не однажды гостил у своих приятелей, где им созданы многие поэтические шедевры.

Наш дальнейший путь лежит в недалекий поселок Селижарово, получивший свое имя по старинному названию озера и единственной вытекающей из него реки (Селижар, Селижаровка).

Поселок Селижарово привольно раскинулся по берегам трех соединяющихся здесь рек - Волги, Песочни и Селижаровки, там, где сходятся воды Селигера и Верхневолжских озер. Первые слободы согласно летописям возникли на этом месте в XV в. Их было две: Большая - между Волгой и Селижаровкой и Малая - за Селижаровкой. Позднее рядом с ними появились еще два селения - Воскресенский Погост и Конюший Двор. При недостатке земли и ее неплодородии жители этих слобод с давнего времени перестали заниматься хлебопашеством и, пользуясь выгодным положением на Волге, на слиянии двух „серегерских” путей, занялись ремеслами и торговлей. Торговля велась хлебом, скотом и особенно лесом, которого каждый год сплавлялось до 100 тыс. бревен.

Немалый доход приносили посаду два перевоза. Следы этих перевозов видны и теперь. Здесь селижаровцы брали пошлину со всех проезжавших по ржевскому и торжокскому трактам. Въезд на перевоз вел через ворота, охранявшиеся башнями со стражей. Башенные ворота над перевозом через Волгу назывались Спасскими.

Древнейшее место в поселке -мыс у впадения в Волгу быстрой прозрачной Селижаровки. На этом мысу, как бы сторожа одновременно ту и другую реку, высится гигантский зеленый холм. На нем белеет тяжелый массивный куб самой древней постройки Селижарова - церкви Петра и Павла. Этот памятник архитектуры относится к XVI в. Холм и крепостного вида храм - остатки Троицкого Селижарова монастыря, основанного здесь в конце XV в.

Петропавловский храм построен еще до польско-литовской интервенции. Толщина и крепость стен, окна, напоминающие бойницы, заставляют верить преданию, что в нижнем этаже и подвалах при нападении неприятеля укрывались жители окрестных деревень. Внешне Петропавловский храм ничем не напоминает церковь. Впрочем, и раньше для службы здесь было отведено самое малое помещение. Его главное и первоначальное назначение - трапезная. Здесь же располагались хлебня, поварня, мукосейня, погреба и подвалы.

Время почти не изменило храм-крепость. Квадратная, двухэтажная, она выстроена из старинного болыпемерного кирпича. Отсутствие внешних украшений, грубое полукружие апсиды, темнеющие в стенах тяжелого белого куба бойницы окон придают церкви сходство с древними храмами Новгорода.

Шаг через порог - и вы попадаете в мрачное помещение с низко нависшими сводами, множеством тесных комнат, напоминающих застенки, с традиционным центральным столпом, объединяющим все здание. Здесь была старинная система акустики -вделанные в своды и центральный столп глиняные кувшины, называемые голосниками. Замечательный памятник архитектуры был построен, очевидно, местными каменщиками.

В истории этого края существует много династий, из века в век передававших по своему роду старинное ремесло, секреты мастерства, художественный вкус. Есть целые роды резчиков, плотников, набойщиков, медников. Есть и роды каменщиков. Такими еще с XVII в. были Мосягины, Королевы, Селезневы.

Широкой известностью пользуется село Оковцы (по-видимому, названное по Оковскому лесу), расположенное неподалеку от Селижарова. Особенно знаменит здешний минеральный источник -Оковецкий ключ, к которому раньше отовсюду приходили паломники. Одно из первых упоминаний о нем содержится в летописи еще в 1547г., в известии о побеге из Москвы опальных князей Михаила Глинского и Турунтая Пронского.

Сейчас в Оковцах среди деревьев, на берегу речки Пырошни, стоит Богородицкая церковь - памятник архитектуры XVIII в. Редкий случай, когда нам точно известно имя мастера древней постройки: возводил ее каменщик Иван Мосягин.

В годы польско-литовской интервенции Селижарово и его окрестности были сильно разорены. Новое заселение этих мест шло медленно. Лишь в XIX в. в связи с проводившейся здесь в широких масштабах рубкой лесов и сплавными работами поселок снова стал быстро расти.

В Великую Отечественную войну Селижарово постигла участь многих городов и сел этой земли - оно было дотла сожжено фашистами.

Сейчас Селижарово - большой промышленный поселок. Здесь работают стекольный, кирпичный, льноперерабатывающий, овощесушильный, сыроваренный заводы, продукция которых известна не только в Калининской области, но и за ее пределами.

——————————————————

Из книги: В.З.Исаков, "Озеро Селигер", М., Профиздат, 1985.

——————————————————

« Вернуться в раздел "Озеро Селигер – уникальный природный уголок"